Сейчас трудно представить, как классическая астрономия могла работать без высокогорных чилийских обсерваторий с их прозрачнейшим воздухом, без спутниковых детекторов в рентгеновском, гамма-квантовом, инфракрасном и других диапазонах электромагнитного спектра. Ведь, по существу, наземные оптические телескопы с точки зрения астроклимата находятся на дне довольно замутненного атмосферного океана, где наблюдениям мешает буквально все — влажность, пыльность, облачность, воздушные потоки, всяческие линзы и пузыри. Тем удивительней, что астрономическая картина Вселенной силами научной мысли в принципе сложилась объективно и требовала потом не столько опровержения, сколько уточнения и детализации. Среди тех, кто оказался в истинном авангарде этой ищущей мысли, астрофизик академик Григорий Абрамович ШАЙН (1892 — 1956). Пределом его мечтаний на исходе научной биографии было создание в Советском Союзе крупнейшего по тем временам рефлектора диаметром 2,6 метра для Крымской астрофизической обсерватории АН СССР. Он был ее организатором и директором, много сил и энергии отдал для того, чтобы этот телескоп (носящий теперь его имя) был построен отечественной промышленностью. Но не дожил до его пуска, как не дожил нескольких лет до подлинной технологической революции в астрофизических наблюдениях. Но можно уверенно считать, что предчувствовал ее в далекой молодости, работая в Пулковской обсерватории, где занимался вопросами небесной механики, применения теории относительности к переменным и двойным звездам, проблемами эволюции их компонентов. Звездная спектроскопия, физика газовых туманностей, исследования метеорных потоков — даже в общем трудно очертить ту инструментальную тщательность и теоретическую фундаментальность, которые проявлял Г.А. Шайн. Открытие новой кометы, получившей его имя, определение лучевых скоростей около 800 звезд, открытие новых спектрально-двойных звезд и вычисление их орбит, открытие высокого содержания изотопа углерода в спектрах углеродных звезд, открытие более 150 диффузных туманностей: Все это и многое другое — знак того, как беззаветно ученый был поглощен точнейшей и старейшей из наук, как преданно ей служил.
Источник: